Все ждали, когда на арену выбежит клоун…

Все ждали, когда на арену выбежит клоун,
Все ждали, когда на арене будет мясо,
Когда полетят ножи в того, кто прикован,
Вокруг, беснуясь, со свиным рёвом
Скакала жестокая биохимическая масса.

Они тупили мечи на младенцах,
Они забивали камнями блудницу.
Они возвели и себя на арену,
Но почему-то попрятали лица.
Они на земле разжигали гиену.

И в мире царил обугленный хаос,
И сердце у каждого, как мезопауза.
«Чем люди добрее, тем будь с ними жёстче»
Не вы ли добро опустили до слабости?
Озлобиться, как ни странно, проще.

Озлобиться, как ни странно, легче,
Чем жертвою стать мягкотелого сердца,
Поэтому люди запрыгнули в берцы,
И братский народ стал теперь чужеземцем.

Поэтому люди запрятали души,
На свалку снесли нищету милосердия,
И все перестали друг друга слушать,
И слабые стали для сильных жертвами.
Вот так воцарился культ равнодушья.

Душа их стенала, звала на помощь,
Душа их покоя и мира просила,
«А человек без войны не может»
А человек с автоматом, конечно, сила.

И чудом остались какие-то глупые,
На бренной земле неизвестные странники,
Несущие миру свое братолюбие,
От братского мира слепые изгнанники.
Они еще пуще были невзлюблены.

Не вы ли их гнали, толкая на паперти?
Не вы ли душе молодой, не израненной,
Открыли суровые принципы реальности?
Животные правила сердцем каменным
Не вы ль задавали от вечной праздности?

Они еще долго будут, гонимые,
Вершить за обидчиков ночью молитву,
Не злитесь на них — они, нелюдимые,
Вершат каждый день духовную битву.